ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
639. Избрание Матфия
26 апреля 1947.
1Тихий вечер. Свет плавно угасает, превращая небо, совсем недавно пурпурное, в нежный аметистовый занавес. Скоро будет темно, но пока еще есть свет, и как приятен этот слабый вечерний свет после такого солнечного жара.
Внутренний двор дома Тайной Вечери, протянувшийся между белыми стенами дома, заполнен людьми, как в вечер после Воскресения. И от этого сосредоточенного людского скопления поднимается согласный гул молитвословий, временами прерываемый молитвенными размышлениями.
Так как свет все более и более увядает в этом дворе, зажатом среди высоких стен дома, кто-то выносит светильники и ставит их на стол, возле которого собраны апостолы: в середине Петр, по бокам от него – Иаков Алфеев и Иоанн, затем остальные.
Дрожащие огоньки светильников освещают апостольские лица снизу вверх, отчетливо выделяя их черты и демонстрируя их выражения: сконцентрированное выражение лица Петра, словно бы напряженного от усилия достойно исполнить эти первые обязанности его служения; аскетическую кротость лица Иакова Алфеева; спокойную мечтательность Иоанна, и рядом с ним – Варфоломея с лицом мыслителя, а следом за ним исполненное живости лицо Фомы и – далее – слегка опущенное вниз лицо Андрея, с налетом смирения, заставляющего его держать глаза полуприкрытыми, как будто он говорит: «я недостоин»; близ него Матфей, щекой опирающийся на ладонь руки, локоть которой поддерживает другая рука; и – за Иаковом Алфеевым – Фаддей с лицом повелителя и взглядом, оттенком и выражением так напоминающим взгляд Иисуса: настоящий предводитель народных масс.
Даже сейчас он сохраняет спокойствие собрания, держа его под прицелом своих глаз лучше, чем это сделали бы все остальные собравшиеся, вместе взятые; и все же за его непроизвольным царственным величием заметно проступает ощущение сердечного сокрушения, особенно когда приходит его черед возглашать молитву. Когда он произносит псалом[1]: «Не нам, Господи, не нам, но Имени Твоему дай славу ради милости и верности Твоей, дабы не сказали язычники: „Где их Бог?“», он поистине молится душой, склонившейся перед Тем, кто его избрал, и сильнейшее внутреннее чувство трепещет в его голосе. Всей своей молитвой он говорит также: «я не достоин служить Тебе, столь совершенному».
[1] Пс. 113: 9–10.
Возле него Филипп, его лицо уже отмечено годами, хотя он еще в расцвете сил. Он словно бы созерцает некое зрелище, доступное ему одному, и застыл, прижав ладони к щекам, чуть сгорбленный и немного грустный… тогда как Зелот смотрит куда-то далеко ввысь с задушевной улыбкой, которая украшает его лицо, не столь красивое, сколь притягательное вследствие его сурового благородства. Иаков Зеведеев произносит свои молитвы импульсивно и трепетно, как если бы он все еще разговаривал с любимым Учителем, и 12‑й псалом от его пылкости выходит стремительным. Завершают они долгим и прекрасным 118-м псалмом, который читают одну строфу за другой, повторяя их дважды по очереди, и так до конца[2].
[2] Псалом 118 разделен на 22 строфы, по числу букв еврейского алфавита. Каждая строфа содержит по 8 стихов, начинающихся с одной и той же буквы (таким образом, весь псалом представляет собой акростих). Каждый из 8 стихов строфы имеет смысловым центром последовательно одно из 8 слов: закон, откровение, путь, повеление, заповедь, устав, суд, слово – эквивалентов понятия Тора.
2Затем все они погружаются в молчание, пока Петр, который присел, не встает на ноги, словно бы повинуясь некоему вдохновению, и простирая руки, как это делал Господь, громко возглашает молитву: «Пошли нам Своего Духа, о Господи, чтобы мы могли видеть во Свете Твоем».
«Маран-афá»[3], – произносят все.
[3] Буквально: «приди, Господи!» или «Господь грядет!» (арам.) Здесь эта фраза, по-видимому, означает призывание Святого Духа.
Петр сосредоточен в напряженной безмолвной молитве, хотя это, наверное, больше вслушивание, нежели моление, или, по крайней мере, некое ожидание слов озарения… Затем он снова поднимает голову и снова простирает руки, что были сложены на груди, и – поскольку он ниже большинства других – взбирается на свою скамью, чтобы возвышаться над этой кучкой людей, толпящихся во дворе, и быть видимым отовсюду. И все, понимая, что он собирается говорить, умолкают, внимательно глядя на него.
3«Братья мои, необходимо было исполниться тому месту Писания[4], где Святой Дух устами Давида предрек об Иуде, который стал проводником тех, кто схватил нашего благословенного Господа и Учителя Иисуса.
[4] Пс. 40:10.
Тот, Иуда, был одним из нас и получил жребий этого служения. Но его избрание стало для него крахом, поскольку многими путями вошел в него Сатана и превратил его из апостола Иисуса в предателя своего Господа. Он задумал восторжествовать, насладиться победой и отомстить таким образом Святому, который обманул нечистые надежды его сердца, полного всяческих похотений. Но когда он думал, что восторжествовал, то вдруг осознал, что человек, сделавшийся рабом Сатаны, плоти, мира, – не торжествует, а напротив, оказывается поверженным в прах, как проигравший. И понял, насколько горьки на вкус яства, поданные людьми и Сатаной, и что они совершенно не похожи на тот простой и сладкий хлеб, что подает Бог Своим чадам. И тогда он познал отчаяние и возненавидел весь мир, сперва возненавидев Бога, и проклял все, что дал ему этот мир, и наложил на себя руки, повесившись на оливе в той оливковой роще, которую он приобрел своим беззаконием. И в день, когда Христос славно воскрес из мертвых, его разложившееся и уже покрытое червями тело лопнуло, а его внутренности вывалились на землю возле ствола оливы, сделав это место нечистым.
На Голгофе пролилась спасительная Кровь и очистила Землю, потому что это была Кровь Сына Божия, воплотившегося ради нас. На холме же, что рядом с местом нечестивого Совета, пролились не кровь, не слезы чистосердечного раскаяния, а нечистоты распавшихся внутренностей, упавшие в пыль. Ибо никакая иная кровь не могла смешаться с пресвятой Кровью в те дни очищения, когда Агнец омывал нас в Своей Крови, и Земля, что испила Крови Сына Божия, менее чем когда-либо могла пить еще и кровь сына Сатаны.
Это общеизвестно. И наряду с этим известно, что в своем исступлении обреченного Иуда отнес нечистые деньги от той гнусной сделки обратно в Храм, швырнув их в лицо Первосвященнику. И известно, что на эти деньги, взятые из сокровищницы Храма, но которые уже нельзя было положить обратно, так как это цена крови, начальствующие из Священников и Старейшин, посовещавшись между собой, купили поле горшечника, – именно так, как предсказали пророчества[5], определив даже его цену. И место это навеки войдет в историю как Акелдама[6].
[5] О тридцати сребрениках: Зах. 11: 12–13, о покупке поля: Иер. 32: 7–14, о горшечнике: Иер. 18, 19.
[6] Поле крови (арам.).
На этом все, что касается Иуды, исчерпано, и да исчезнет из нашей среды даже память о том, как он выглядел. Но будем помнить о путях, которыми из призванного Господом к небесному Царствованию он пал до того, что стал князем в Царстве вечного мрака, дабы и мы по неосторожности не ступили бы на них и не превратились бы в новых Иуд, по Слову, которое Бог вверил нам и которое по-прежнему – Христос, Учитель среди нас.
4Посему написано в книге Псалмов[7]: „Да сделаются жилища их пустыми, и не будет в них живущих, а его должность пусть займет другой“. Итак, нужно, чтобы один из этих мужей, находившихся вместе с нами все то время, что с нами был Иисус, куда бы Тот ни ходил, начиная с Крещения Иоанна и до того дня, когда Он из нашей среды был взят на Небо, был бы поставлен нами свидетелем Его Воскресения. И это необходимо сделать с поспешностью, чтобы он мог присутствовать с нами при Крещении Огнем, о котором нам говорил Господь, дабы он, не получивший Святого Духа от Святейшего Учителя, принял Его прямо от Бога, будучи освящен Им и просвещен, и обладал бы теми же силами, какими обладаем мы, и мог бы вязать и решить, и совершать то же, что и мы, и его действия были бы законны и святы.
[7] Пс. 68:26 и Пс. 108:8.
Я предложил бы выбрать такового среди вернейших из верных учеников: таких, кто уже пострадал за Него, оставшись верным Ему, когда Он был еще миру неведом. Многие из таких приходят к нам от Иоанна, Предтечи Мессии. Это души, сформированные годами, проведенными на службе Богу. Они были очень дороги Господу, и дороже всех – Исаак, который столько пострадал из-за ребенка[8] Иисуса. Но вы знаете, что его сердце надорвалось в ночь, наступившую после Вознесения Господа. Не будем его оплакивать. Он воссоединился со своим Господом. Это было единственным желанием его сердца… Как и нашего… Однако нам еще предстоит претерпеть свое страдание. Исаак его уже претерпел.
[8] В результате гонений, связанных с избиением младенцев в Вифлееме, хроническая болезнь Исаака обострилась так, что его парализовало на целых 30 лет.
Так что предложите вы кого-то из этих с тем, чтобы можно было выбрать двенадцатого апостола согласно обычаям нашего народа, предоставив, в крайнем случае, право указать Всевышнему Господу, Тому, кто знает».
5Они совещаются между собой. Проходит немного времени, как наиболее влиятельные ученики (не из пастухов), с общего согласия десяти апостолов, сообщают Петру, что они предлагают Иосифа[9], сына Иосифа из Сабы[10], чтобы почтить отца, ставшего мучеником за Христа благодаря сыну, верному ученику, и Матфия, по тем же самым соображениям[11] и, кроме того, чтобы почтить его первого учителя: Иоанна[12].
[9] Этот Иосиф был спасен отцом во время избиения младенцев, за что его отца, пастуха Иосифа, свидетеля Рождества, сожгли в его собственном доме.
[10] Саба – место на западном берегу Иордана, близ Вифлеема. Следовательно, Бар-Саба (см. Деян. 1:23) означает: родом из Сабы.
[11] Матфий взял имя отца, пастуха, также погибшего во время Вифлеемской резни.
[12] Первым учителем Матфия (тогда еще Товии) был Иоанн Креститель.
И, получив одобрение их мнения со стороны Петра, они призывают выступить этих двоих вперед, к столу, в то время как сами молятся в положении, обычном для евреев, вытянув перед собой руки: «Ты, Господь Всевышний, Отец, Сын и Святой Дух, триединое Божество, ведающее сердца всех, покажи, кого из этих двоих избрал Ты занять место в этом служении и апостольстве, которым злоупотребил Иуда, чтобы заменить его».
«Маран-афá» – отвечают все хором.
Не имея костей или чего-нибудь подобного, чем бросают жребий, и не желая использовать для этой цели деньги, они берут несколько камешков, разбросанных по двору, непритязательных камешков: светлых и темных в равном количестве, решив, что те, которые светлые, укажут на Матфия, а другие – на Иосифа, и кладут их в мешок, предварительно его опустошив, встряхивают его и подносят Петру, который, совершив над ним благословляющий жест, опускает туда руку и, молитвенно подняв глаза к небу, покрывшемуся звездами, извлекает один камень: белый, как снег.
6Господь указал на Матфия как на того, кто должен заменить Иуду.
Петр, выступив из-за стола, обнимает его, «дабы уравнять его с собой», как он говорит. Остальные десять делают то же самое под приветственный гул этого небольшого собрания.
Наконец, Петр, вернувшись на свое место и держа за руку избранного, которого он ставит рядом с собой – так что Петр теперь между Матфием и Иаковом Алфеевым – говорит: «Займи место, которое Бог сберег для тебя, и своей праведностью сотри воспоминания об Иуде, помогая нам, твоим братьям, совершить то, что Святейший Иисус повелел нам совершить. Благодать Господа нашего Иисуса Христа да пребудет всегда с тобой».
Он обращается ко всем остальным, отпуская их…
Пока ученики медленно расходятся, пользуясь вспомогательным выходом, апостолы заходят в дом и отводят Матфия к Марии, пребывавшей в Своей комнате в молитве, чтобы новый апостол услышал приветственные слова о своем избрании и от Божьей Матери.