25 мая 1946

  1. Иисус, должно быть, покинул женщин, потому что Он с апостолами, Исааком и Марциамом. Пока медленно темнеет, они спускаются по последним склонам к равнине Ездрилона,

    Марциам очень счастлив тем, что Господь взял его к дорогому дедушке. Апостолы не так счастливы, потому что помнят последний инцидент с Ишмаэлем. Но они рассудительно молчат, чтобы не огорчать мальчика, радующегося, что не прикоснулся к меду, который дала ему Порфирия, «потому что», — говорит он, — «я надеялся, что Господь удовлетворит желание моего сердца, позволив мне увидеть моего дедушку. Я не знаю, как… но уже с некоторых пор он постоянно присутствует в моем духе, как если бы он звал меня. Я рассказал Порфирии, и она сказала мне: “Это случается также со мной, когда Симон вдали”. Но я не думаю, что это так, как она говорит, потому что раньше этого со мной никогда не случалось».

   «Потому что раньше ты был маленьким мальчиком. Сейчас ты мужчина и больше размышляешь об окружающем», — говорит ему Петр.

    «У меня есть также два маленьких круглых кусочка сыра и немного олив. Именно то, что я мог бы принести от себя самого моему любимому дедушке. Затем у меня есть конопляная туника и другие конопляные одежды. Порфирия хотела сделать их для меня. Но я сказал ей: “Если ты любишь меня, сделай их для старого человека”. Он всегда такой оборванный и в лохмотьях, так жарко носить одежду из грубой шерсти!… Ему будет какое-то облегчение».

   «И потому ты вышел из дома без прохладной одежды, и сейчас потеешь как губка в шерстяной», — говорит ему Петр.

   «О! Это не имеет значения! Мой дедушка очень часто ходил без еды, чтобы отдать ее мне, когда я жил в лесу… Наконец и я могу дать ему что-нибудь. Я надеюсь, что накоплю достаточно, чтобы дать ему ту сумму, которая ему нужна, чтобы выкупить себя!»

    «Сколько ты накопил до сих пор?» — спрашивает Андрей.

    «Немного. Я заработал сто десять дидрахм на рыбе.

    «Но скоро я буду продавать ягнят и тогда… Если бы я мог сделать это прежде чем станет очень холодно!…»

     «Ты будешь содержать его?» — спрашивает Нафанаил у Петра.

     «Да. Мы не разоримся, если бедный старик получит маленький кусочек нашей пищи…»

    «И тогда… Он сможет исполнять маленькие работы…Он сможет прийти в Вифсаиду, где находимся мы, правда, Филипп?»

    «Конечно… Мы поможем тебе Симон, и, таким образом, наш добрый Марциам и старый человек будут счастливы…»

    «Будем надеяться, что Йоханнана там нет…» — говорит Иуда Фаддей. «Я пойду вперед и предупрежу их», — говорит Исаак.

   2. Они быстро идут в лунном свете… В определенном месте Исаак отделяется от них, ускорив свои шаги, тогда как основная групп следует за ним более медленно. На равнине мертвая тишина. Даже соловьи молчат.

    Они продолжают идти, пока не видят две тени бегущие к ним. «Один – это точно Исаак… Другой… может быть Мисахом или управляющим. Один такой же высокий как другой…» — говорит Иоанн.

   Теперь они близко… очень близко… Это управляющий в сопровождении Исаака, который выглядит потрясенным.

   «Учитель… Марциам… бедный сын! Пойдем быстрее… Твой дедушка, Марциам, болен… очень».

    «Ах! Господь!…» — скорбно восклицает мальчик.

   «Пойдем, пойдем… Будь сильным, Марциам», — Иисус, взяв его за руку, спешит почти бегом, сказав апостолам: «Вы можете следовать за нами».

  «Да… Но не поднимайте слишком большого шума… Йоханнан здесь», — кричит управляющий, уже оставшийся далеко позади.

   3. Бедный старик в доме Мисаха. Даже глупцу было бы ясно, что он действительно умирает. Он лежит бледный, с закрытыми глазами, его черты смягчились, как это типично для умирающих. Он воскового цвета, за исключением его скул, где сохраняется синюшный красный.

   Марциам склоняется над кроватью и зовет: «Дедушка! Мой дедушка! Я Марциам! Ты понимаешь? Марциам! Явис! Твой Явис!…  О Господь! Он больше не слышит меня… Иди сюда, Господь… Иди сюда. Не попытаешься ли Ты… Исцели его… Пусть он увидит меня, пусть он поговорит со мной… Неужели я должен видеть как все мои родственники умирают, не сказав мне напутственного слова?…»

    Иисус приближается к нему, склоняется над умирающим человеком, кладет руку на его голову со словами: «Сын Моего Отца, слушай Меня».

   Подобно человеку, просыпающемуся после глубокого сна, старик глубоко вздыхает, открывает свои уже остекленевшие глаза, нечетко видящие два лица, склонившиеся над ним. Он пытается говорить, но его язык бессилен. Но теперь он, должно быть, способен узнать, потому что улыбается и пытается взять руки двоих, чтобы поднести их к своим губам.

    «Дедушка… Я пришел… Я так долго молился, что смог прийти!… Я хотел сказать тебе… что у меня скоро будет достаточно денег… что я смогу дать тебе сколько нужно, чтобы ты мог выкупить себя… и ты пойдешь со мной, к Симону и Порфирии, таким хорошим, таким добрым, к твоему Явису… и ко всем…»

    Старику удалось подчинить свой язык, и он с трудом произносит: «Пусть Бог воздаст им… и воздаст тебе… Но уже поздно… Я иду к Аврааму… чтобы больше не страдать…» Он поворачивается к Иисусу и горячо спрашивает: «Это так, или нет?»

   «Так. Пребывай в мире!» — и Иисус выпрямляется внушительно говоря: «Своей властью Судьи и Спасителя Я прощаю тебе все ошибки и упущения, которые ты мог совершить в течение своей жизни, и все чувства твоего сердца против милосердия и против тех, кто ненавидел тебя. Я прощаю тебе все, сын. Иди в мире!» Иисус держал Свои руки протянутыми высоко над кроватью, как если бы Он был перед алтарем и, как Священник, освящал жертву.

   Марциам плачет, тогда как старик, мягко улыбаясь, шепчет: «Засыпают в мире с Твоей помощью… Благодарю Тебя, Господь…» — и он приходит в полное изнеможение.

   4. «Дедушка! Дедушка! О! Он умирает! Он умирает! Дадим ему немного меда… его язык сухой… Он холодный… мед согревает…» — кричит Марциам и пытается одной рукой искать в сумке, поддерживая другой голову дедушки, которая становится все тяжелее.

    На пороге появляются апостолы… и смотрят в молчании…

   «Все хорошо, Марциам. Я поддержу твоего дедушку» — говорит Иисус… а затем, обращаясь к Петру: «Симон, подойди сюда…»

    И Симон, глубоко тронутый, выходит вперед.

    Марциам пытается дать старику немного меда. Он опускает палец в маленькую вазу и извлекает его покрытым жидким медом, которым он смазывает губы своего дедушки, который вновь открывает свои глаза, смотрит на него, улыбается и говорит: «Он хороший».

    «Я сделал это для тебя… И также тунику из свежей конопли…»

   Старик поднимает свою дрожащую руку и старается положить ее на голову с каштановыми волосами со словами: «Ты хороший… лучше, чем мед… И от того, что ты хороший, хорошо и мне… Но твой мед… больше мне не послужит… ни твоя прохладная туника… Храни их… храни их вместе с моим благословением…»

    Марциам падает на колени и плачет, положив голову на край постели, стеная: «Совсем один! Я остался совсем один!»

   Симон переходит по другую сторону кровати, и, голосом, ставшим от эмоций более хриплым, чем обычно, гладит волосы Марциама со словами:

   «Нет… Не один… Я люблю тебя. Порфирия тоже любит тебя… Ученики… как множество братьев… И затем… Иисус… Иисус, который любит тебя… Не плачь, сын мой!»

   «Твой сын… да… я… счастлив… Господь!… Господь…» — старик шепчет невнятно… он чувствует, что конец приближается.

   Иисус обнимает его одной рукой, приподнимает, и медленно речитативом нараспев произносит: «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя», — и продолжает до конца 120-го псалма. Затем Он останавливается, глядит на человека, который умер на Его руках, умиротворенный этими словами… Он речитативом произносит псалом 121-ый. Но произносит из него немного, потому что как только Он начал произносить 4-ый стих, Он прервался со словами: «Иди в мире, праведная душа!» и вновь медленно кладет его на постель и прикрывает его веки Своей рукой.

   Такая тихая смерть, что никто, кроме Иисуса не заметил ее. Но они поняли по жесту Учителя и начали шептаться.

   5. Иисус жестом просит тишины. Подходит к Марциаму, который ничего не заметил, так как плачет, положив голову на кровать, Иисус наклоняется и обнимает мальчика и пытается поднять его, говоря: «Он в мире, Марциам! Он больше не страдает. Это величайшая милость Божия ему: смерть, и на руках Господа! Не плачь, дорогой сын. Посмотри какой он умиротворенный… В мире… Немногие люди в Израиле получили награду, которую получил этот праведный человек – умереть на груди Спасителя. Иди сюда, в Мои объятия… Ты не один. Вот Бог, и Он есть Все, Он любит тебя вместо целого мира».

    Бедный Марциам действительно в плачевном состоянии, но он все еще находит в себе силы, чтобы сказать: «Благодарю Тебя, Господь, за то, что пришел… и тебя, Симон, за то, что привел меня сюда… И всех вас благодарю… за то, что вы дали мне для него… Но это уже не может быть использовано… Но… эта одежда есть… Мы бедные… Мы не можем его бальзамировать… О! Дедушка! Я не могу даже дать тебе гробницу!… Но если вы верите мне, если вы можете… покройте расходы, и в октябре я верну вам деньги с ягнят и с рыбы…»

    «Э! Я говорю: у тебя еще есть отец! Я позабочусь об этом, ценою продажи лодки. Старик получит все почести. Главное – получить кредит… а кто-нибудь, кто сможет, даст гробницу…»

    Управляющий говорит: «В Изрееле есть несколько учеников среди людей. Они ни в чем не откажут. Я сразу же пойду и вернусь к третьему часу».

    «Хорошо, но… фарисей?»

    «Не беспокойтесь. Я дам ему знать, что здесь мертвый человек и, чтобы не оскверниться, он не выйдет из дома. Я ухожу…»

    И пока Марциам, склонившись над своим дедушкой, плачет и ласкает его, а Иисус говорит вполголоса с апостолами и Исааком, Мисах и остальные занялись подготовкой последних почестей своему умершему товарищу.

         ………..

   6. И здесь я помещаю личный комментарий. Мне случалось быть в подобной ситуации несколько раз, и я часто замечала, что присутствующие люди, с добрыми намерениями или с заслуживающей порицания нетерпимостью, возражали тем, кто скорбел о потере родственника. Я указываю на доброту Иисуса, с участием отнесшегося к страданиям сироты и не требовавшего от него неестественного героизма… Сколь много поучительного в каждом поступке Иисуса!…