^{< … >
   4}«Теперь давайте пойдем к тем, кто нас ждет. Идемте. Мир тебе, женщина. Этим вечером Я буду твоим гостем».

  Они выходят, и Иисус направляется к озеру, чтобы не застрять в давке. Петр торопится отвести лодку на несколько метров от берега так, чтобы голос Иисуса был всем слышен, но между Ним и слушателями оставалось пространство.

  «По пути из Капернаума сюда Я думал, какие слова сказать вам. И отыскал их в утренних событиях.

  Вы видели, как ко Мне подходили трое мужчин. Один добровольно, второй по Моему настоянию, третий по внезапному воодушевлению. И видели также, что Я принял только двоих из них. Почему? Может быть, в третьем Я разглядел предателя? Поистине нет. Но неподготовленного. На первый взгляд самым неготовым казался тот, что сначала направлялся на похороны своего отца, а сейчас находится рядом со Мной. А на самом деле самым неготовым был третий. Этот был настолько подготовлен, сам не зная о том, что смог принести действительно героическую жертву.

   Героизм в следовании Богу всегда означает основательную духовную подготовку. Этим объясняются некоторые дивные события, происходящие вокруг Меня. Наиболее подготовленные к принятию Христа, каков бы ни был их социальный и культурный уровень, приходят ко Мне с решимостью и безоговорочной верой. Менее подготовленные присматриваются ко Мне как к человеку, выходящему за привычные рамки, либо изучают Меня с недоверчивым любопытством, или же нападают на Меня и поносят, обвиняя по-всякому. Различная манера поведения соответствует степени их духовной неподготовленности.

   В избранном народе повсюду должны были бы найтись души, готовые принять того Мессию, в ожидании которого томились Патриархи и Пророки, того Мессию, чей духовный облик все яснее вырисовывается посредством видимых чудес, совершаемых над телами и стихиями, и чудес невидимых, совершаемых над умами, что переживают обращение, и над язычниками, что обращаются к истинному Богу. Однако это вовсе не так. И с готовностью последовать за Мессией явное затруднение испытывают именно сыны этого народа, и, прискорбно заявить, тем большее, чем к более высоким его сословиям обращаешься. Говорю это не для того, чтобы вас возмутить, а чтобы побудить вас к молитве и размышлению.

   Почему так происходит? Почему по Моему пути впереди идут язычники и грешники? Почему они принимают все то, что Я говорю, а остальные – нет? Потому что чада Израиля прикреплены, более того, словно жемчужные устрицы, прикипели к той отмели, где они родились. Потому что они пресыщены, переполнены, надуты своей мудростью, и не в состоянии дать дорогу Моей, выбросив лишнее, чтобы освободить место для необходимого. У остальных нет такого порабощения. Это бедные язычники или бедные грешники, снявшиеся с якоря, словно дрейфующий корабль, это бедняки, не имеющие собственных сокровищ, а лишь бремя заблуждений или грехов, от которого они с радостью отказываются, как только понимают, что такое эта Благая Весть, и начинают впитывать ее живительную сладость, совсем непохожую на отвратительную мешанину из их грехов.

   ⁵Послушайте и, может быть, вы поймете, как от одного и того же труда могут получиться разные плоды.

  Сеятель вышел сеять. Полей у него было много и разного рода. Были те, которые он унаследовал от отца и по забывчивости оставил там произрастать колючие растения. Другие приобрел сам: купил их такими, какими были, у одного нерадивого человека, да так и оставил. Третьи были пересечены дорогами, поскольку человек этот был большим любителем комфорта и не желал проделывать долгий путь, идя из одного места в другое. Наконец были и такие, ближе всего к дому, о которых он заботился, чтобы перед его жилищем был приятный вид. Эти были хорошо очищены от камней, колючек, сорняков и так далее.

   Итак, этот человек взял свой мешочек с семенной пшеницей, с лучшим зерном, и начал посев. Семя упало в хорошую, рыхлую, вспаханную, очищенную и удобренную землю тех полей, что ближе к дому. Упало и на полях, пересеченных дорогами и тропинками, что разрезали их на мелкие участки и, кроме того, наносили на плодородную землю негодную черствую пыль. Иное семя упало на поля, где человеческая небрежность оставила произрастать колючие растения. Теперь плуг перелопатил их, и казалось, их больше нет, но они оставались, потому что только огонь, радикальное средство уничтожения вредных растений, не дает им возродиться снова. Последние семена упали на поля, купленные недавно и оставленные такими, как есть, не вспаханные как следует и не очищенные от всех тех камней, что углубились в почву, образовав твердый настил, за который не могут ухватиться нежные корни. А после, разбросав все свои семена, он вернулся к себе домой и сказал: „О, славно! Теперь надо лишь дожидаться урожая“.

    ⁶И он блаженствовал, поскольку проходили месяцы – и он видел, как густо всходят хлеба на полях возле дома, как они поднимаются: о! какой мягкий ковер! – и колосятся: о! какое море! – и наливаются, и поют, ударяясь колосом о колос, осанну солнцу. Человек думал: „Все поля – как эти! Приготовим серп и амбары. Сколько хлеба! Сколько золота!“ И блаженствовал… Сжал он хлеба на полях, что поближе, а затем перешел к тем, что были унаследованы от отца, но оставлены в запущенном состоянии. И остолбенел. Хлеба-то уродились, ведь поля были хорошими, а земля, окультуренная отцом, была тучной и плодородной. Но само ее плодородие подействовало также и на колючие растения, скошенные, но не уничтоженные. Они возродились и образовали настоящий потолок из щетинистых зарослей, сквозь который смогли пробиться лишь редкие колосья хлебов, и почти все было намертво задушено.

   Человек сказал: „В этом месте я был невнимателен. Но в других местах кустов ежевики не было, и дело пойдет лучше“. И перешел на недавно купленные поля. Его удивление переросло в беспокойство. Тонкие и уже засохшие листики пшеницы, словно сухое сено, лежали разбросанными тут и там. Сухое сено. „Но как же? Как же? – стенал человек. – Здесь же нет колючек! И зерно было то же самое! И хлеба ведь взошли густо и красиво. Это видно по многочисленным и хорошо развитым листьям. Почему же тогда все погибло, не придя в колос?“ И с болью он принялся раскапывать почву, чтобы посмотреть, не найдет ли норы кротов или иную какую напасть. Ни насекомых, ни грызунов нет и не было. Но сколько же, сколько камней! Просто каменоломня! Поля были буквально вымощены обломками камней, и тот малый слой земли, что их прикрывал, оказался обманчивым. О, если бы он вспахал поглубже, когда было время! О, если бы он копнул, прежде чем приобретать эти поля и покупать их как хорошие! О, если бы, пусть уже и сделав ошибку и купив все то, что ему предложили, не убедившись в качестве, он напряг спину и вернул этим полям пригодность! Но теперь было уже поздно, и его сетования были бесполезны.

   Человек понуро встал и пошел на поля, пересеченные ради его удобства тропинками… И разорвал от скорби свои одежды. Здесь ничего не было, совершенно ничего… Темная земля этого поля была покрыта легким слоем светлой пыли… Человек бросился на землю со стоном: „А здесь почему? Здесь ни колючек, ни камней, ведь это наши поля. Дед, отец и я – всегда владели ими, и за десятки лет сделали их плодородными. Я проложил там дороги, убрал с поля немного почвы, но это не могло привести их к такому бесплодию…“ Он еще горевал, когда получил ответ на свою печаль от плотной стаи птиц, которые настойчиво носились от тропинок к полю и обратно и искали, искали, искали семена… Поле, ставшее сетью дорожек, на обочины которых попáдали зерна, привлекло множество птиц, и они сначала поклевали зерно, упавшее на дорогу, а потом и то, что на полях, все до последнего зернышка.

   Таким образом семя, для всех полей одинаковое, принесло где сто, где шестьдесят, где тридцать, а где ничего. У кого есть уши, чтобы слышать, пусть услышит. Семя – это Слово: для всех одинаковое. Места, где падает семя, – это ваши сердца. Пусть каждый применит к себе и поймет. Да пребудет с вами мир»…
   < … >