18 июля 1946

   1. «Ты не вернешь мальчика его матери?» — спрашивает Варфоломей Иисуса, увидев Его на террасе глубоко погруженным в молитву.

   «Нет. Я подожду, пока она не вернется из синагоги…»

  «Ты надеешься, что Господь там заговорит с ней… и что она… осознает свой долг? Ты рассуждаешь мудро. Но она не мудрая. Любая другая мать прибежала бы вчера вечером за своим ребенком. В конце концов… мы плыли по бурному морю… она не знала откуда мы приплыли… Стремилась ли она убедиться, что ее ребенок не пострадал? Пришла ли она этим утром? Взгляни, сколько матерей уже проснулись, хотя еще так рано, так как они стремятся вывесить лучшие одежды  и тщательно высушить их, чтобы они были чистыми и чтобы их дети могли их надеть в день Господа. Фарисей мог бы сказать, что они выполняют рабский труд, развешивая эти маленькие одежды. Я же говорю, что они исполняют труд любви к Богу и к своим детям. Это преимущественно бедные женщины. Посмотри, там Мария Вениамина и Ребекка Мисаха. А на той бедной террасе Иоханна терпеливо распутывает бахрому старой мантии своего сына, чтобы она выглядела не очень поношенной, когда он пойдет на святую церемонию. А там, на берегу, который скоро будет полностью освещен солнцем, Селида расстилает грубую ткань, чтобы она могла выглядеть более тонкой, но она красива только благодаря тому жертвоприношению, которого она ей стоила: столь многих кусочков хлеба, которого она лишила свой голодный желудок, чтобы превратить их в очес пеньки. А там не Адина ли натирает выцветшее платье своей дочери зеленью, чтобы оно выглядело более красочным? Но ее я не вижу …»

    «Пусть Господь изменит ее сердце! Тут больше нечего сказать…»

  Они, по-прежнему опираясь на низкие стены террасы, глядят на природу, освеженную бурей, которая очистила как атмосферу, так и растительность. Озеро еще не успокоилось, оно не такое синее, как обычно, потому что исполосовано водами потоков, которые за несколько часов половодья  принесли с собой пыль их пересохших русел, но оно красиво, несмотря на эти оттенки охры. Оно выглядит как огромный лазурит с полосами перламутра, оно улыбается солнцу, которое сияет сейчас из-за восточных гор и сверкает во всех каплях дождя, все еще висящих на ветвях и листьях. Ласточки и голуби радостно бороздят очищенный воздух, и все виды птиц испускают свои трели и щебечут среди густой листвы на деревьях.

   «Жаркий сезон заканчивается. И это время прекрасно, богато и прекрасно. Подобно зрелому возрасту. Не так ли, Учитель?»

   «Да… красиво…» Но Иисус, очевидно, погружен в Свои мысли.

   2. Варфоломей смотрит на Него… Затем он спрашивает: «О чем ты думаешь? О том, о чем Ты будешь говорить сегодня в синагоге?»

   «Нет. Я думал о том, что нас ждут больные. Давай пойдем и исцелим их».

   «Только мы вдвоем?»

  «Симон, Андрей, Иаков и Иоанн пошли вытаскивать раколовки, которые Фома забросил, предвидя наше возвращение. Остальные спят. Давай пойдем вдвоем».

 Они спускаются с террасы и выходят за пределы города, направляясь к домам, разбросанным среди садов и огородов, или среди полей, ища больных, нашедших убежище в домах бедных людей, которые всегда гостеприимны.

   Но несколько человек бегут перед Ним, угадав, куда Он направляется, и некоторые говорят Ему: «Подожди здесь, в моем саду. Мы приведем их к Тебе сюда…» И скоро, подобно водам тоненьких ручейков, которые собираются в одном пруду, больные стали приходить со всех направлений, или их начали приносить к Нему. И Он сотворил эти чудеса исцелений.

   Иисус отпускает их со словами: «Если кто-нибудь спросит вас, не говорите, что Я исцелил вас. Возвращайтесь в те дома, где вы были. Этот Мой ученик принесет небольшую помощь самым нуждающимся перед закатом».

   «Нет. Не упоминайте о Нем, потому что вы тем самым навредили бы Ему. Помните, что сейчас Суббота и многие люди ненавидят Его», — подтверждает Варфоломей.

  «Мы не навредим Тому, Кто помог нам. Мы расскажем людям в наших селениях, не упоминая о дне, когда мы были исцелены», — говорит мужчина, который был исцелен от паралича.

   «Нет, я бы сказал, что мы должны рассеяться по селению в ожидании заката. Фарисей знают, где нам оказали гостеприимство и они могут прийти, чтобы посмотреть…», — говорит другой мучжина, исцелившийся от глазной болезни.

   «Ты прав, Исаак. Вчера они допрашивали нас слишком дотошно, и о слишком многом… Они подумают, что устав от ожидания, мы ушли перед закатом».

   «Но встретится ли с нами апостол сегодня вечером?» — спрашивает тот, который был слеп. «Это будет не тот, который говорил?»

   «Нет. Это будет один из братьев Господа. Он не выдаст нас».

  «Просто скажите мне, куда вы идете, чтобы я мог найти вас, когда приду», — говорит Варфоломей.

  Бывшие больные советуются друг с другом. Некоторые хотели бы пойти к Хоразину, некоторые к Магдале. Они предоставляют решить это Иисусу.

   И Иисус говорит: «Идите к полям вдоль дороги на Магдалу. Следуйте вдоль второго потока и вскоре вы найдете дом. Пойдите туда и скажите: “Нас послал Иисус”. Они примут вас как братьев. Идите, и пусть Бог пребудет с вами, а вы с Богом, и больше не грешите в будущем».

   3. И Иисус вновь отправляется назад, но возвращается в город не по тому пути, по которому пришел. Шагая по огибающей город тропинке среди садов, Он достигает источника у озера, в то время когда женщины осаждают его, желая запастись водой, пока она еще холодная и солнце не поднялось высоко в небо.

  «Ребе! Ребе!» Его стремительно окружают женщины, дети, мужчины, преимущественно пожилого возраста, которые не работают в Субботу.

  «Слово, Учитель, чтобы этот день стал счастливым», -говорит старик, держащий за руку мальчика, возможно внука, потому что если мужчине определенно около ста лет, то маленькому мальчику не больше шести.

   «Да, доставь удовольствие старому Левию, и также нам».

   «Сегодня вы будете слушать объяснения Иаира. Я здесь, чтобы слушать его. У вас мудрый глава синагоги…»

   «Почему Ты так говоришь это, Учитель?  Ты являешься главой всех глав синагог, Учителем Израиля. Мы признаем только Тебя».

  «Нет, вы не должны так поступать. Лидеры синагог были назначены в качестве ваших учителей, чтобы отправлять культ вместе с вами, подавая хороший пример, для того, что сделать из вас хороших израильтян. Здесь все еще будут лидеры синагог, когда Меня уже не будет здесь. Они будут носить иное имя и их церемонии будут иными, но они будут все еще служителями культа. Вы должны любить их и молиться за них. Потому что там, где хорошие главы синагог, там хорошие верующие и, следовательно, там Бог».

  «Мы будем делать это. Но сейчас говори для нас. Нам сказали, что Ты собираешься покинуть нас…»

   «Я рассеял так много овец по всей Палестине. Все они ожидают своего Пастыря. Но у вас есть Мои ученики, которые становятся все более и более многочисленными и мудрыми…»

   «Да, но то, что говоришь Ты, всегда хорошо и легче понимается нашими невежественными умами».

   «Что Мне сказать вам?…»

  «Иисус, мы искали Тебя повсюду!» — кричит Иосиф Алфеев, который только что прибыл вместе со своим братом Симоном и группой фарисеев.

  «Где же может быть Сын человеческий, если не среди смиренных и простых сердцем людей? Вы ждали Меня? Вот Я. Но позвольте Мне прежде сказать слово этим людям… 4. Слушайте. Вам сказали, что Я собираюсь покинуть вас. Это верно. Я не отрицаю этого. Но прежде чем покинуть вас Я даю вам эту заповедь: наблюдайте за собой очень внимательно, чтобы хорошо узнать себя, и все больше и больше приближайтесь к Свету, чтобы вы могли видеть. Мое слово есть Свет. Храните его в ваших сердцах и когда в его свете вы обнаружите пятна или тени, преследуйте их, чтобы изгнать их из вашего сердца. Вы больше не должны быть такими, какими вы были до того как Я встретился с вами Вы должны быть гораздо лучше, потому что сейчас вы знаете гораздо больше. Прежде вы пребывали в своего рода сумерках, сейчас вы имеете Свет внутри вас. Вы должны, таким образом, быть детьми Света. Взгляните на небо утром, когда оно проясняется на рассвете: оно может казаться чистым только потому, что оно не полностью покрыто грозовыми тучами, но когда свет усиливается и на востоке появляется яркое солнце, тогда наши глаза неожиданно видят розовые пятна в голубом небе. Что это? О! Маленькие легкие облака, такие легкие, что пока свет был слабым, казалось, что их нет, но сейчас, подсвеченные солнцем, они подобны легкой пене на небесном своде. И они остаются там, пока солнце не расплавит их, рассеивая их своим сиянием. Поступайте так же со своими душами. Подносите их все ближе и ближе к свету, чтобы обнаружить даже легчайший туман, а затем держите его под великим  Солнцем Милосердия. Оно поглотит ваши несовершенства как солнце испаряет легкую сырость, сконденсировавшуюся в те незначительные маленькие облака, которые солнце растворяет на рассвете. Если вы твердо пребываете в Милосердии, Он будет постоянно совершать в вас чудеса. Идите сейчас и будьте хорошими…»

   5. Он отпускает их и идет к двум Своим двоюродным братьям, которых целует после того как низко поклонился присутствующим фарисеям, среди которых находится Симон фарисей из Капернаума. Остальные мне не знакомы.

   «Мы искали Тебя больше во имя этих людей, чем для себя. Они пришли из Назарета и искали Тебя, так…»

   «Мир вам. Что вам нужно?»

  «О! Ничего. Мы только хотели увидеть Тебя послушать Тебя и услышать мудрость Твоих слов…»

   «Только для этого?»

   «В действительности, чтобы также дать Тебе несколько советов… Ты слишком добр и эти люди злоупотребляют этим. Эти люди не хорошие. И Ты знаешь это. Почему Ты не проклинаешь грешников?»

   «Потому что Отец приказал Мне спасать их, чтобы не потерять их».

   «У Тебя будут неприятности…»

   «Это не имеет значения.  Я не могу не повиноваться приказу Всевышнего ради каких-либо человеческих выгод».

  «А если… Ты знаешь… Ходит слушок, что Ты ласкаешь толпы, чтобы использовать их в восстании. Мы пришли, чтобы спросить Тебя, так ли это».

   «Вы пришли сами или вы посланы?»

   «Это одно и то же».

   «Нет, это не так. Но Я отвечаю вам и тем, кто послал вас, что вода, переливающаяся через край Моего черпака, является водой мира, что семя, которое Я сею – это семя отречения. Я подрезаю гордые ветви. Я готов обнажить корни злых деревьев, чтобы они не могли вредить хорошим, если они непригодны для насаждения. Но то, что Я называю “хорошим”, это не то, что называете хорошим вы. Потому что Я называю хорошим послушание, бедность, отречение, смирение и милосердие, которое охватывает все униженные и прискорбные ситуации, никого не пугая. Сын человеческий пришел не для того, чтобы поставить западни для  сил человеческих, а для того, чтобы внедрять силу в души. Идите и доложите, что Агнец никогда не будет волком».

   «Что Ты имеешь в виду? Ты не понимаешь нас, а мы не понимаем Тебя».

   «Нет. Мы поняли друг друга очень хорошо…»

   «Хорошо, в таком случае знаешь ли Ты почему мы пришли?»

  «Да, чтобы сказать Мне, что Я не должен говорить с народом. И вы не принимаете во внимание, что не можете запретить Мне, как и каждому израильтянину, приходить туда, где читаются и объясняются Писания, и где каждый обрезанный человек имеет право говорить».

   «Кто сказал Тебе! Это Иаир, не так ли? Мы доложим об этом».

   «Я еще не видел Иаира».

   «Ты лжешь».

   «Я есть Истина».

   Человек в толпе, которая вновь собралась, говорит: «Он не лжет. Иаир ушел перед закатом вместе со своей женой и дочерью; он взял их повидать свою мать, которая умирает и вернется только после очищения. Он оставил здесь своего помощника».

   Фарисеям не удалось получить удовольствие, доказав, что Иисус лжет, но они обрадовались обнаружив, что Он теперь без самого Своего влиятельного друга в Капернауме. Они смотрят друг на друга: демонстрация многозначительных взглядов.

   6. Иосиф Алфеев, старший сын семейства, чувствует, что он обязан защитить Иисуса, и, обращаясь к Симону фарисею, говорит: «Вы почтили меня, разделив со мной ваш хлеб и соль, и Всевышний примет во внимание такую честь, оказанную отпрыску Давида. Вы явили себя праведниками. Моего брата упрекают эти фарисеи. Вчера они сказали мне, главе семьи, что их единственной печалью было то, что Иисус пренебрег Иудеей, потому что, Его обязанностью, как Мессии Израиля, было равным образом любить и благовествовать всему Израилю. Я счел их аргументы справедливыми и собирался сказать об этом моему брату. Но почему сегодня они говорят совсем другое? Они должны, по крайней мере, сказать, почему Он не должен говорить. Насколько я знаю, Он не говорит ничего против Закона и Писаний. Назовите мне истинную причину, и я стану убеждать Иисуса говорить иначе».

   «То, что ты говоришь, верно. Ответьте этому человеку…» — говорит Симон фарисей. «Говорит ли Он… что-нибудь святотатственное?»

   «Нет. Но Синедрион обвиняет Его в разделении, в попытке разделить нацию. Царь должен быть Царем Израиля, а не только Галилеи».

   «Дорого все Отечество, наиболее дорого в Отечестве место рождения. Его любовь к Галилее не является столь веской причиной, которая заслуживала бы наказания. Во всяком случае, мы принадлежим Давиду, так что…»

   «Пусть тогда Он придет в Иудею. И скажи Ему, чтобы Он не пренебрегал нами».

   «Ты слышишь это? Это честь для Тебя и для семьи!» — говорит Иосиф наполовину сурово, наполовину высокомерно.

   «Да, Я услышал».

   «Я советую Тебе уступить их желанию. Оно хорошее и почетно. Ты сказал, что хочешь мира. Тогда положи конец конфликту между двумя регионами, поскольку Ты любим ими обоими. Ты, конечно, сделаешь это. О! Он, конечно, сделает это. Я могу заверить вас в этом от Его имени, поскольку Он послушен Своим старшим».

   «Написано: “Нет никого более великого, чем Я. Нет другого бога кроме Меня”. Я буду всегда делать то, чего желает Бог».

   «Вы слышали Его? Итак, вы можете идти в мире».

   «Мы услышали Его. Но, Иосиф, прежде чем уйти, мы хотим узнать, что Он имеет в виду, говоря “чего желает Бог”».

   «Бог желает, чтобы Я исполнял Его волю».

   «Какова она? Скажи нам».

   «Чтобы Я собрал овец Израиля и соединил их в одно только стадо. И Я буду делать это».

   «Мы запомним Твои слова».

   «Это хорошо. Пусть Бог пребудет с вами», — и Иисус отворачивается от группы фарисеев и идет к дому.

   7. Его двоюродный брат Иосиф, идет рядом с Ним, наполовину счастливый, наполовину несчастный, и покровительственным тоном указывает Ему, что если кто-то умеет обращаться с ними (как умеет он), если кто-то доверяет родственникам (как было, к счастью, сегодня), если кто-то помнит о своих правах на трон (как отпрыск Давида) и так далее, то даже фарисеи становятся хорошими друзьями.

   Иисус прерывает его: «И ты веришь в это? Ты веришь их словам? Поистине, гордости и ложных похвал достаточно, чтобы полностью ослепить людей».

   «Но я… удовлетворил их. Ты не можешь ожидать, что они вдруг понесут Тебя на плечах, крича осанну… Ты должен завоевать их, Иисус, небольшим смирением, небольшим терпением. Слава заслуживает всякого жертвоприношения…»

   «Достаточно об этом! Ты говоришь человеческие слова, и даже еще более худшие. Пусть Бог простит тебя, и дарует тебе свет, брат. Но уйди, потому что ты огорчаешь Меня. И не упоминай о таких глупых советах твоей матери и братьям или Моей Матери».

   «Ты желаешь погибнуть! Ты причина нашей гибели и Своей собственной!»

  «Почему ты пришел, если ты все еще тот же самый? Я еще не страдал за тебя. Но Я пострадаю, и тогда…»

   Иосиф уходит… расстроенный.

 «Ты внушил ему отвращение… Он похож на нашего отца, Ты знаешь. Он старый израильтянин…» — шепчет Симон.

   «Когда он поймет, он увидит, что Мой поступок, который он сейчас считает отвратительным, был святым…»

   Они у двери дома. Они входят. Иисус говорит Петру: «Имей наготове лодку к закату. Мы отвезем двух Марий в Тиверию, а Симон позаботится о них дома. Матфей отправится с тобой в дополнение к твоим товарищам, рыбакам. Остальные останутся здесь и будут ждать нас».

   Петр отводит Иисуса в сторону: «А если придет человек из Антиохии? Я спрашиваю у Тебя из-за Иуды Искариота…»

   «Твой Учитель говорит тебе, что мы встретим его на причале Тиверии».

   «О! Хорошо!» — и громким голосом: «Лодка будет готова».

   8. «Мама, поднимись наверх вместе со Мной. Мы будем вместе в течение этих часов».

  Мария молча следует за Ним. Они поднимаются по лестнице в комнату, прохладную и тенистую, потому что покрыта виноградной лозой и защищена от солнца занавесами.

   «Ты уходишь, Мой Иисус!?» — Мария очень бледна.

   «Да. Пришло время».

   «И Я не приду на праздник Кущей? Сын!…» — говорит Мария, всхлипывая.

   «Мама! Почему? Мы расстаемся не в первый раз!»

  «Нет, это верно. Но… О! Я помню, что Ты сказал Мне в лесу около Гамалы… Сын! Прости бедную женщину. Я буду повиноваться… С помощью Божией Я буду сильной… Но Я хочу получить от Тебя обещание…»

   «Какое, Мама?»

   «Что Ты не скроешь этот ужасный час от Меня. Ни от жалости, ни от недоверия ко Мне… Это было бы слишком горестным… и слишком большой пыткой…  Горестным потому, что Я узнала бы все внезапно и не от людей, которые любят Меня, как Ты любишь Свою бедную Мать… И это было бы мучением, если бы Я думала, что пока Я пряду, тку или забочусь о голубях, Ты, Мое Создание, предаешься смерти…»

  «Не бойся, Мама. Ты узнаешь… Но это не последнее наше прощание. Мы встретимся вновь…»

   «Действительно?»

   «Да. Мы встретимся вновь».

   «И Ты скажешь Мне: “Я иду исполнить Жертвоприношение”? О!…»

   «Я не скажу этого. Но Ты поймешь… И затем будет мир. Так много мира… Просто подумай: исполнить все, чего Бог желает от нас, Своих детей, ради блага всех других детей. Столько мира… Мира совершенной любви…» Он прижимает Ее к Своей груди, крепко держа Ее в сыновних объятиях: Он настолько выше и сильнее, Она меньше, юная в своей нетленной юности тела и лица, вдобавок к вечной юности Ее непорочного духа.

   И Она повторяет героически, так героически: «Да. Чего желает Бог…»

 Нет других слов. Двое Совершенных уже поглощены жертвоприношением Своего труднейшего послушания. Не пролиты слезы. Нет поцелуев. Есть только Двое любящих совершенно и кладущих свою любовь к стопам Божьим