19 сентября 1945.

  ¹Во время долгих сумерек после ясного октябрьского дня возвращаются Семьдесят Два ученика вместе с Илией, Иосифом и Левием. Усталые, запыленные, но такие счастливые! Счастливы и трое пастухов, что теперь свободны для служения Учителю. Счастливы еще и потому, что после стольких лет разлуки снова воссоединились со своими былыми товарищами. А Семьдесят Два счастливы оттого, что как следует исполнили свое первое поручение. Их лица сверкают ярче маленьких светильников, что освещают шалаши, построенные для этой многочисленной группы паломников.

   В середине – шатер Иисуса, и под ним Мария с Марциамом, который помогает Ей готовить ужин. Вокруг – шалашики апостолов. И в шалаше Иакова и Иуды находится Мария Алфеева; в шалаше Иоанна и Иакова – Мария Саломея с мужем; в находящемся рядом шалаше – Сусанна со своим мужем, который не является ни апостолом, ни учеником… официально, но, должно быть, заявил о своем праве находится здесь, поскольку позволил своей жене всецело принадлежать Иисусу. Затем, вокруг, шалаши учеников, кто-то с семьей, а кто-то без. И те, кто в одиночестве (а их большинство), присоединились к одному или более товарищам. Иоанн из Эндора принял к себе одинокого Эрмастея, однако постарался встать как можно ближе к шалашу Иисуса с тем, чтобы к нему почаще приходил Марциам: или что-то принести, или порадовать его своими разглагольствованиями умного ребенка, который счастлив находиться с Иисусом, Марией и Петром и присутствовать на празднике.

  ²По окончании ужина Иисус направляется к склонам Елеонской горы, и ученики дружно идут за Ним.

   Оказавшись вдалеке от шума и от толпы, после совместной молитвы они дают Иисусу более подробный отчет, чем тот, что они могли дать раньше среди ходящих туда-сюда людей. И с радостным удивлением говорят: «Знаешь, Учитель, не только болезни, но даже и сами бесы покорялись нам силой Твоего Имени! Ну и дела, Учитель! Мы, мы, бедные мужи, единственно потому, что были посланы Тобой, могли избавлять людей от ужасной бесовской власти!..» И пересказывают разные случаи, произошедшие тут или там. Лишь об одном говорят следующее: «Родственники, точнее, его мать и соседи привели его к нам силой. Но бес посмеялся над нами и заявил: „Я вернулся сюда по его желанию после того, как Иисус Назарянин изгнал меня, и я больше не оставлю его, потому что он любит меня больше, чем вашего Учителя, и доискивался меня“, – и резко, с неукротимой силой вырвал этого человека из рук тех, кто его держал, и бросил его вниз с крутого обрыва. Мы побежали посмотреть, не разбился ли он. Куда там! Он бежал, как молодая газель, произнося проклятья и ругательства, каких на Земле не услышишь… Нам стало жаль его мать… Но он! Но он! О, неужели бес способен на такое?»

   «И на такое, и на еще большее», – печально говорит Иисус.

   «Возможно, если бы там был Ты…»

   «Нет. Я говорил ему: „Иди и не желай снова впасть в свой грех“. Он пожелал. Он знал, что желает Зла, и пожелал. Он погибший. Есть разница между тем, кто стал одержимым из-за своего дремучего невежества, и тем, кто сам делается одержимым, зная, что, идя на это, продает себя бесу. Но не стоит говорить о нем. Это безнадежно отрезанная конечность. Это добровольно принявший Зло. Лучше давайте восхвалим Господа за те победы, которые Он вам даровал. Я знаю имя преступника и знаю имена спасенных. Я видел, как Сатана молнией упал с Неба вашими стараниями, объединенными с Моим Именем. Ибо Я видел и ваши жертвы, и ваши молитвы, и любовь, с которой вы шли к тем несчастным, чтобы делать то, что Я велел вам делать. Вы поступали с любовью, и Бог вас благословил. Другие будут делать то, что вы делаете, но будут делать это без любви. И не добьются обращений… Однако радуйтесь не тому, что подчинили этих духов, а тому, что ваши имена записаны на Небе. Никогда не удаляйте их оттуда…»

   ³«Учитель, а когда придут те, кто не добьется обращений? Может быть, когда Тебя уже не будет с нами?» – спрашивает один ученик, чьего имени я не знаю.

  «Нет, Агап. Во все времена».

   «Как? Даже пока Ты наставляешь и любишь нас?»

  «Даже. А любить Я вас буду всегда, даже если вы будете от Меня далеко. Моя любовь всегда дойдет до вас, и вы ее почувствуете».

  «О, это правда! В один вечер я почувствовал, что раздосадован, поскольку не знаю, что сказать одному человеку, который меня вопрошал. Я уже готов был постыдно бежать. Но мне вспомнились Твои слова: „Не бойтесь. В нужный момент вам будет дано, что сказать“, и я призвал Тебя своим духом. Я сказал: „Конечно, Иисус любит меня. Я позову на помощь Его любовь“. И любовь пришла ко мне. Словно некий огонь, некий свет… некая сила… Тот, что был напротив меня, наблюдал и ехидно посмеивался, подмигивая своим друзьям. Он был уверен, что побеждает в споре. Я открыл уста, и как будто поток слов радостно полился из моего несмышлёного рта. Учитель, Ты действительно пришел, или это была какая-то иллюзия? Я этого не знаю. Знаю, что в конце тот человек, а это был молодой книжник, обнял меня за шею и сказал: „Ты блажен, и блажен Тот, кто привел тебя к этой мудрости“. И мне показалось, что он готов искать Тебя. Он придет?»

   «Мысль человека неустойчива, как написанное на воде слово, а его воля неугомонна, словно крыло ласточки, что носится в поисках пищи на исходе дня. Но ты молись за него… И – да, Я приходил к тебе. И вместе с тобой Моего присутствия удостоились Матфий и Тимон, Иоанн из Эндора и Симон, и Самуил, и Иона. Кто-то ощутил это, кто-то нет. Но Я находился с вами. И Я буду находиться с тем, кто будет служить Мне в любви и истине до скончания веков».

   ⁴«Учитель, Ты так и не сказал нам, не окажется ли кто-то из здесь присутствующих среди тех, у кого не будет любви…»

  «Не нужно знать об этом. Было бы недостатком любви с Моей стороны вызвать у вас негодование по отношению к товарищу, который не умеет любить».

   «Но такие есть? Это-то Ты можешь сказать…»

  «Такие есть. Любовь – это самая простая, самая приятная и самая редкая вещь, которая существует, и, даже если она посажена, она не всегда укореняется».

   «Но если мы Тебя не любим, кто может Тебя любить?»

  Чуть ли не возмущение поднимается среди апостолов и учеников, которые обеспокоены подозрением и скорбью.

   Иисус опускает веки, скрывая даже Свой взгляд, чтобы его нельзя было прочесть. Но делает смиренный, кроткий и печальный жест, разводя ладони в стороны, Свой жест смиренного признания, смиренной констатации, и говорит: «Так должно было бы быть. Но это не так. Многие еще не знают себя. Однако Я их знаю. И Мне их жаль».

   «О! Учитель, Учитель! Да не я ли это, а?» – спрашивает Петр, подходя прямо вплотную к Иисусу, стискивая бедного Марциама между собой и Учителем и устремляя свои короткие мускулистые руки к плечам Иисуса, которые он хватает и трясет, обезумев от ужаса, что это он – тот, кто не любит Иисуса.

   Иисус вновь открывает глаза, светлые, но все-таки грустные, глядит в вопрошающее и испуганное лицо Петра и говорит ему: «Нет, Симон Ионин. Это не ты. Ты умеешь любить и сумеешь любить все сильнее и сильнее. Ты Моя Скала, Симон Ионин. Надежная скала. Именно на нее Я обопру то, что Мне дороже всего, и уверен, что ты выдержишь это, не испытав смущения».

   «Значит, я?»

   «Я?»

   «Я?»

   Эти вопрошания повторяются эхом от уст к устам.

   «Тише! Тише! Успокойтесь и постарайтесь, чтобы все вы обладали любовью».

   ⁵«А кто из нас лучше умеет любить?»

   Иисус обводит всех взглядом, лаская улыбкой… затем опускает взгляд на Марциама, все так же зажатого между Ним и Петром, и, слегка подвинув Петра и повернув мальчика лицом к их небольшой толпе, говорит: «Вот он среди вас умеет любить лучше всего. Ребенок. Да не бойтесь вы, у кого уже борода на щеках и в волосах белые нити. Всякий, кто возрождается во Мне, становится „ребенком“. О! ходите спокойно! Восхваляйте Бога за то, что Он вас призвал, так как вы действительно своими глазами видите чудеса Господни. Блаженны те, кто увидит то же, что видите вы. Ибо уверяю вас, многие пророки и цари жаждали увидеть то, что видите вы, и не видели, и многие патриархи хотели бы знать то, что знаете вы, и не знали, и многие праведники желали бы услышать то, что слышите вы, и не могли услышать. Но отныне те, кто полюбит Меня, будут знать всё».

   «А после? Когда Ты уйдешь, как Ты говоришь?»

  «После вы будете говорить за Меня. А потом… О, великие сонмы, не по числу, а по благодати, тех, кто будет видеть, знать, слышать то, что сейчас видите, знаете и слышите вы! О, великие, возлюбленные сонмы Моих „малых, но великих“! Вечные глаза, вечные умы, вечные уши! Как можно вам объяснить, вам, стоящим вокруг Меня, что такое будет эта вечная жизнь, более чем вечная, беспредельная, у тех, кто возлюбит Меня, и кого Я возлюблю до такой степени, что отменю время, и они станут „гражданами Израиля“, даже если будут жить тогда, когда от Израиля останется только одна национальная память, станут современниками живущего в Израиле Иисуса? И будут со Мной, во Мне до такой степени, что познают то, что было изглажено временем и перепутано гордостью. Какое имя Мне дать им? Вы апостолы, вы ученики, верующие будут называться „христианами“. А эти? Какое они будут носить имя? Имя, известное лишь на Небе. Какую награду получат они на Земле? Мой поцелуй, Мой голос, тепло Моего тела. Всего, всего, всего Меня. Я и они. Они и Я. Полнейшее единение… Ступайте. Я останусь и ублажу Свой дух созерцанием тех, кто будет знать Меня и беззаветно любить в будущем. Мир да пребудет с вами».